Посетителям
Афиша
Фонд
Видео
О нас
описание
В Зале Зарядье музыкальный коллектив Île Thélème Ensemble представит программу «Тишина говорит«, которая состоит из сочинений, разными способами признающихся в любви композитору-романтику всех времён — Францу Шуберту.
«Как старый шарманщик» Леонида Десятникова — оммаж на песнь «Шарманщик» из цикла «Зимний путь» Шуберта, соединяющий традицию немецкой Lied с аргентинским танго. На основе минималистичной мелодии вступления к завершающему «Зимний путь» Шуберта вокальному номеру Леонид Десятников создаёт нечто совершенно противоположное: многоплановое и глубоко трагичное полотно. Депрессивный лиризм Шуберта, помноженный на гротескный романтизм Десятникова и окутанный мрачной иронией аргентинского танго, рождает образ героя XX века, много видевшего и ещё больше потерявшего.
Вокальный цикл американского композитора Дэвида Лэнга Death speaks исследует образ Смерти, которая у романтиков становится мыслящим, чувствующим, глубоко трагическим персонажем. Её реплики собраны из обрывков песен Шуберта. Лэнг внимательно выбирает из шубертовского песенного наследия именно те строчки, в которых Смерть говорит от первого лица. Она неотступно следует за своими жертвами и, мучительно рефлексируя об этом, сама становится символом бесконечного одиночества. Творческий метод Дэвида Лэнга может быть знаком слушателям по музыкальному сопровождению фильма Паоло Соррентино «Молодость». Фирменный приём композитора — одна и та же фраза, повторяющаяся множеством способов, — создаёт пространство ледяного леса, в котором Смерть не просто очеловечена, она полна сострадания к тем, кого должна забрать.
«Как старый шарманщик» Леонида Десятникова — оммаж на песнь «Шарманщик» из цикла «Зимний путь» Шуберта, соединяющий традицию немецкой Lied с аргентинским танго. На основе минималистичной мелодии вступления к завершающему «Зимний путь» Шуберта вокальному номеру Леонид Десятников создаёт нечто совершенно противоположное: многоплановое и глубоко трагичное полотно. Депрессивный лиризм Шуберта, помноженный на гротескный романтизм Десятникова и окутанный мрачной иронией аргентинского танго, рождает образ героя XX века, много видевшего и ещё больше потерявшего.
Вокальный цикл американского композитора Дэвида Лэнга Death speaks исследует образ Смерти, которая у романтиков становится мыслящим, чувствующим, глубоко трагическим персонажем. Её реплики собраны из обрывков песен Шуберта. Лэнг внимательно выбирает из шубертовского песенного наследия именно те строчки, в которых Смерть говорит от первого лица. Она неотступно следует за своими жертвами и, мучительно рефлексируя об этом, сама становится символом бесконечного одиночества. Творческий метод Дэвида Лэнга может быть знаком слушателям по музыкальному сопровождению фильма Паоло Соррентино «Молодость». Фирменный приём композитора — одна и та же фраза, повторяющаяся множеством способов, — создаёт пространство ледяного леса, в котором Смерть не просто очеловечена, она полна сострадания к тем, кого должна забрать.
Сочинение Павла Полякова Winterreise для фортепиано, словно эхо шубертовского цикла, погружает в пространство внутреннего одиночества и отрешённости, переосмысляя романтические образы через призму современной музыкальной речи. А в произведении Алексея Ретинского Mandorla для голоса, фортепиано и электроники фигура Смерти обретет новые измерения: электроакустическое звучание словно воплощает её таинственную природу, соединяя мистический символизм с камерной интимностью шубертовской традиции.
Музыкальный коллектив Île Thélème Ensemble:
Арина Зверева, вокал
Глеб Ласкин, электрогитара
Роман Викулов, скрипка
Наталья Соколовская, фортепиано
Музыкальный коллектив Île Thélème Ensemble:
Арина Зверева, вокал
Глеб Ласкин, электрогитара
Роман Викулов, скрипка
Наталья Соколовская, фортепиано
Описание программы
Камерное сочинение «Как старый шарманщик» Леонида Десятникова — это оммаж шубертовскому «Шарманщику» из цикла «Зимний путь», который стал культурным кодом для музыкантов всего мира. В XX веке архетип странника становится центром притяжения, подобный образам Орфея и Дон Кихота в литературе, и пьеса Десятникова открывает в «Шарманщике» новые смыслы, новые эстетические и экзистенциальные вопросы. Композитор вступает с Шубертом в диалог и комментирует его, соединяя традицию немецкой Lied, самого популярного песенного жанра девятнадцатого века, с аргентинским танго, культовым танцевальным жанром двадцатого века.
«Как старый шарманщик» создавался для Гидона Кремера, который широко известен еще и как главный популяризатор музыки Астора Пьяццоллы. На основе минималистичной мелодии, наигрыша из вступления и двух тем из вокальной партии «Шарманщика» Леонид Десятников создал нечто совершенно противоположное: многоплановое и глубоко трагическое полотно. Шарманка здесь звучит расстроенно и временами истошно. Депрессивный лиризм Шуберта, помноженный на гротескный романтизм Десятникова и окутанный мрачной иронией аргентинского танго, рождают образ героя XX века, много видевшего и еще больше потерявшего. Это диссонанс, который не может разрешиться — и от того обретает особенно щемящий и болезненный оттенок, в кульминации достигая настоящего исступления и превращаясь из шаржа в трагедию.
Шубертианскую тему продолжит вокальный цикл американского композитора Дэвида Лэнга «Death speaks» — «Смерть говорит», ставший в 2013 году одноименным альбомом с участием знаковых инди-исполнителей. Здесь Лэнг, столь же завороженный Шубертом, словно бы исследует тему квартета «Смерть и девушка»: он внимательно выбирает из всего многотонного шубертовского песенного наследия те строчки, в которых Смерть — любимый романтиками персонаж по имени der Tod — говорит от первого лица. В предисловии к релизу Лэнг пишет: «Это не состояние бытия, не место и не метафора: это человек, персонаж драмы, который может сказать нам на нашем языке, чего нам ждать в грядущем мире». Песни о смерти звучат так, словно распавшийся на атомы и молекулы звуковой образ Шуберта пытается собраться в единую форму; это призрак, полный всепоглощающей стеклянной печали. Фирменный прием Лэнга — повторяющаяся тысячью способов одна и та же фраза — создает пространство ледяного леса, в котором Смерть не просто очеловечена — она полна душераздирающего одиночества и сострадания к тем, кого должна забрать. Вынужденная преследовать своих жертв, она поет — «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю всего тебя. Твое лицо, я люблю твое лицо... Пожалуйста, не заставляй меня заставлять тебя следовать за мной».
«Как старый шарманщик» создавался для Гидона Кремера, который широко известен еще и как главный популяризатор музыки Астора Пьяццоллы. На основе минималистичной мелодии, наигрыша из вступления и двух тем из вокальной партии «Шарманщика» Леонид Десятников создал нечто совершенно противоположное: многоплановое и глубоко трагическое полотно. Шарманка здесь звучит расстроенно и временами истошно. Депрессивный лиризм Шуберта, помноженный на гротескный романтизм Десятникова и окутанный мрачной иронией аргентинского танго, рождают образ героя XX века, много видевшего и еще больше потерявшего. Это диссонанс, который не может разрешиться — и от того обретает особенно щемящий и болезненный оттенок, в кульминации достигая настоящего исступления и превращаясь из шаржа в трагедию.
Шубертианскую тему продолжит вокальный цикл американского композитора Дэвида Лэнга «Death speaks» — «Смерть говорит», ставший в 2013 году одноименным альбомом с участием знаковых инди-исполнителей. Здесь Лэнг, столь же завороженный Шубертом, словно бы исследует тему квартета «Смерть и девушка»: он внимательно выбирает из всего многотонного шубертовского песенного наследия те строчки, в которых Смерть — любимый романтиками персонаж по имени der Tod — говорит от первого лица. В предисловии к релизу Лэнг пишет: «Это не состояние бытия, не место и не метафора: это человек, персонаж драмы, который может сказать нам на нашем языке, чего нам ждать в грядущем мире». Песни о смерти звучат так, словно распавшийся на атомы и молекулы звуковой образ Шуберта пытается собраться в единую форму; это призрак, полный всепоглощающей стеклянной печали. Фирменный прием Лэнга — повторяющаяся тысячью способов одна и та же фраза — создает пространство ледяного леса, в котором Смерть не просто очеловечена — она полна душераздирающего одиночества и сострадания к тем, кого должна забрать. Вынужденная преследовать своих жертв, она поет — «Я люблю тебя, я люблю тебя, я люблю всего тебя. Твое лицо, я люблю твое лицо... Пожалуйста, не заставляй меня заставлять тебя следовать за мной».